Становление структуры современных вооружённых сил имеет долгую историю, столь же долгую, как и сама вооружённая борьба групповых, национальных и коалиционных сообществ. Изменение и усложнение задач, появление новых средств борьбы, развитие оперативного искусства и тактики, появление новых идей в ответ на новые угрозы и ограничения — всё это со временем неизбежно привело к созданию сложного и многопрофильного организма вооружённых сил, имеющего в своём составе формирования для решения очень разных проблем в очень различающихся условиях. Наиболее, может быть, ярким выражением этой тенденции — иметь адекватные средства для решения специфических задач в особых условиях обстановки — является появление и активное развитие сил специального операций, входящих сегодня в состав всех сколько-нибудь серьёзных армий и других силовых структур.

Но чёткое организационное выделение таких сил из общего состава армии и флота произошло сравнительно недавно. Это не значит, что спецоперации не проводились до тех пор, пока не были созданы спецформирования. Просто люди, выполнявшие их, отбирались из обычных пехотинцев и моряков.

…Обычно эта акция описывается как первая практическая попытка применения подводных лодок в боевых условиях и приводится в материалах по истории военно–морских сил. Но по своему масштабу, сценарию, техническим средствам и характеру действий исполнителя она, видимо, больше всё-таки напоминает то, что сейчас называется операциями сил специального назначения.

В войне за независимость Северной Америки, начавшейся в 1776 году, британский флот, как и следовало ожидать, оказался значительно сильнее морских сил колонистов. Реальной возможности нанести крупное поражение Ройял Нейви в традиционной морской баталии у американцев не было, и для решения задачи надо было искать оригинальные способы.

Весьма интересную, имевшую шансы на успех попытку предпринял изобретатель Бушнелл. Он построил миниатюрную, можно сказать, микроскопическую подводную лодку, в которой мог не без труда разместиться стоя один человек. Лодка напоминала яйцо, плывущее в вертикальном положении. В ней были представлены почти все необходимые по минимуму устройства: резервуар с насосом для погружения в “позиционное положение”; вертикальный винт для полного ухода под воду; горизонтальный винт для поступательного движения; руль; прибор, показывающий глубину погружения; люк для входа экипажа. Разумеется, в 1776 году все агрегаты имели ручной привод и обслуживались единственным членом экипажа.

В люке, устроенном на самом верху корпуса, были иллюминаторы, а вот перископа не было. Так же, как не было никаких средств для снабжения воздухом, поэтому длительность погружения не могла превышать 30 мин. Назывался этот аппарат “Черепахой” и был вооружён миной с зарядом в 150 английских фунтов пороха. В состав оборудования для установки мины входили бурав, верёвка и фиксатор, удерживающий мину на корпусе лодки и расцепляющийся изнутри.

Технология установки требовала подплыть под корабль–цель, ввинтить в днище бурав и освободить мину. Уплыть далеко она не могла, так как её удерживали несколько футов верёвки, прикреплённой к бураву. В момент отцепки включался часовой механизм, который через час подрывал мину.

Первая атака, ночная, проводилась недалеко от устья Гудзона, в районе Нью–Йорка. Целью был крупный английский военный корабль — 64–пушечный фрегат “Игл”. Исполнителем рискованной диверсии стал сержант американской армии Эзра Ли. Мистер Бушнелл провожал его, сидя в ялике у берега.

Обратите внимание. Операция проводится при помощи уникальной техники, даже отдалённо не напоминающей то, что находится на вооружении армейских (флотских) формирований. Исполнитель владеет непростыми и весьма специфическими навыками и, очевидно, выдающимися качествами воина: он работает без всякой поддержки и, чтобы выполнить задание и выжить, должен успешно реализовать практически единственно возможную последовательность действий. Наконец, атакующий и атакуемый просто несоизмеримы по физической величине, огневой мощи и степени уязвимости.

Для достижения успеха необходимо хотя бы одно — вряд ли возможно больше! — принципиальное преимущество перед врагом. В данном случае это скрытность, впрочем, тоже не абсолютная С некоторым упрощением можно сказать, что мы видим здесь несколько существенных признаков, характерных для действий сил специального назначения, во всяком случае в боевых операциях с чётко обозначенным противником.

Применение «Черепахи»

Отойдя от причала в устье Гудзона, Ли заполнил водой “балластную цистерну”, от чего на поверхности осталась только башенка люка с иллюминаторами. Подобравшись почти вплотную к фрегату — ведь воздуха только на 30 минут! — Ли при помощи вертикального винта погрузился совсем, запомнив, в какую сторону плыть дальше — уже вслепую. Скоро лодку толкнуло, и сержант, взглянув на указатель глубины, понял, что он под “Иглом”. Однако бурав не смог ввинтиться в дно цели: очевидно, наткнулся на участок, покрытый медной обшивкой. Ли какое-то время пытался перебраться к другому месту, но команда британца почувствовала его возню у борта своего корабля. Были спущены шлюпки, матросы стали щупать глубину баграми. Надо было уходить, и Ли погнал “Черепаху” от корабля. Но при ручном приводе это получалось очень медленно. Сержант сбросил мину, облегчая своё плавсредство, и продолжил ретираду. Шлюпок уже много, воду освещают фонари, его ищут… и вдруг — взрыв. Мина исправно сработала посреди шныряющих щлюпок, и англичане поспешили убраться на борт фрегата. Ли благополучно удалился.

Ещё дважды пытался Бушнелл применить свою “Черепаху” против крупных надводных кораблей. Мины работали прекрасно, но слишком тихоходной была лодка, слишком трудно было вслепую точно подойти и выбрать место прикрепления мины и слишком мало для такой работы времени можно было нахождиться под водой. Эти попытки также оказались неудачными; а по окончании войны об изобретении Бушнелла быстро забыли.

Вообще, изобретательность американцев общеизвестна; а XIX век стал пиком индивидуального изобретательства за всю историю человечества. Ни до, ни после этого периода не возникало столько слов типа “макинтош”, “дизель” или “дерринджер”, сочетаний вроде “мина Уайтхеда”, “кружка Эсмарха”, “регулятор Уатта” или “Эйфелева башня”. Это было время торжества механики и блистательного восхода электричества, время гордости человека за самоё себя и уверенности в желанной тогда победе над природой. Это было оптимистичное отрочество технической цивилизации.

Новинки «южан» и «северян»

В Америке опять шла война, теперь гражданская. На этот раз сильной стороной на море оказался промышленно развитый Север, и южанам пришлось искать средства для борьбы с его морским превосходством.

Поначалу южане неприятно удивили противников, выведя на арену борьбы бронированные корабли. Первенство в применении железной брони для покрытия бортов кораблей принадлежит французам, которые использовали броненосные пловучие батареи в 1855 году, при осаде Кинбурна во время Крымской войны. Но по-настоящему широко известным событием, резко изменившим весь ход развития военно–морской техники, стал безнаказанный разгром одиноким броненосцем конфедератов “Мерримак” сильного отряда деревянных парусных кораблей северян и последующий бой его с “Монитором” — броненосцем северных штатов.

После этого боя индустриалы–северяне стали активно строить броненосные корабли, немедленно обогнав в этом деле отсталых аграриев–южан и восстановив своё превосходство на море. И слабейшему пришлось опять придумывать что-то новое.

…Вечером 5 октября 1863 года минный катер конфедератов атаковал недалеко от Чарльстона большой бронированный корабль северян “Нью Айронсайд”. Катер представлял собой маленькое полупогруженное судно; в момент атаки почти весь корпус находился в воде, над ней видна была только труба паровой машины. На носу катера был закреплён шестиметровый шест с миной на конце. Следовало подойти к неприятелю вплотную, так, чтобы ударить его миной в борт.

Благодаря глубокому погружению катера мина в момент удара находилась под водой, и взрыв приходился на подводную часть цели, не защищённую бронёй. В случае с “Нью Айронсайдом” атака прошла успешно, и только то, что в последний момент волна приподняла катер, спасло корабль от гибели: взрыв произошёл выше ватерлинии, на броне.

Ясно, что такой катер и сам подвергался большой опасности, и бывало, что атакующий уходил на дно и вместе с жертвой. Ещё чаще бывало, что артиллерийский и особенно ружейный огонь цели просто не давал катеру приблизиться к ней. И всё же командам этого “морского спецназа” удавалось топить врага, и эта опасность постоянно держала в напряжении сильнейшего противника. Впрочем, северяне тоже стали применять такое оружие.

Судьба новых видов оружия

Некоторые изобреиения умирают, иногда после многих лет интенсивного применения. Так было, например, с тараном, который применялся ещё эллинами. Суда античного мира были преимущественно гребными, примитивная парусная оснастка использовалась лишь на неспешных переходах при попутном ветре. До изобретения пороха очень часто решающей фазой боя был абордаж, а это требует высокой манёвренности, которую могут обеспечить хорошо управляемые гребцы.

Появление артиллерии, делавшей возможным результативный бой на дистанции, заставило освободить борт от вёсел. Пришлось совершенствовать парусное вооружение, которое к XIII веку уже позволяло крупному кораблю с прямыми парусами ходить под углом до 45О к встречному ветру; более мелкие суда с косыми парусами могли ходить и под углом 30О. Но боевая манёвренность парусников не могла сравниться с поворотливостью греческой триеры или римской либурны, и таран исчез из арсенала морского боя. Конечно, в отдельных, особо благоприятных или особо отчаянных случаях корабли продолжали таранить друг друга, но тарана как конструктивно оформленной части корпуса, как специально изготовленного оружия — такого тарана не стало.

Появление броненосцев вновь актуализировало идею тарана. Чтобы пробить толстую броню, нужна большая пушка; а в середине XIX века такие пушки стреляли недалеко и заряжались очень долго. За время подготовки выстрела вполне можно было пройти те несколько сотен метров, которые разделяли сражающихся, а не зависящий от ветра паровой двигатель обеспечивал требуемую манёвренность. И огромные броненосные тараны, вооружённые к тому же в носу одной–двумя пушками чудовищного калибра, в 70-х – 80-х годах XIX века состояли на вооружении флотов ведущих морских держав. А потом увеличение дальнобойности артиллерии опять и, видимо, в последний раз, переместило таран в экспозицию музея морской старины.

По-другому развивалось творческое наследие Бушнелла. Попытки построить подводное судно предпринимались и до него; а к концу динамичного XIX века подводные лодки уже можно было пробовать использовать в боевых условиях. В Первую мировую войну они стали полноценным и весьма грозным оружием флота, а сейчас являются его основной стратегической компонентой и широко применяются для решения задач оперативного и тактического масштаба. Эти подводные лодки, конечно, никак нельзя назвать оружием специальных операций. Они входят в список кораблей основных классов любого флота, в котором они есть.

Минные катера

После своего американского дебюта они очень скоро появились в Европе, и в нашей стране хорошо известна их успешная деятельность в русско–турецкой войне 1977–78 годов под руководством энтузиаста минного оружия, будущего адмирала, а тогда лейтенанта Степана Осиповича Макарова. Стоит отметить, что в ту войну на Чёрном море у России не было сколько-нибудь значительных корабельных сил — они были запрещены после поражения в Крымской войне. И опять получается, что макаровский пароход “Константин” и базировавшиеся на нём минные катера действовали в условиях, характерных для сил специального назначения и, по сути, таковыми силами и являлись.

Потом появилась торпеда, заменившая шестовые, буксируемые и метательные мины. Дальше возник вопрос мореходности — крошечные катера плохо держались на волне в свежую погоду. Размеры миноносных судов увеличились, и появились миноносцы водоизмещением 80 – 150 тонн, довольно быстроходные, вооружённые одной – тремя торпедами и парой пушек самого малого калибра.

С ними надо было бороться, поэтому для защиты больших кораблей от минных (торпедных) атак стали строить контрминоносцы, ещё более крупные корабли, тоже несшие торпеды, но имевшие большее количество артиллерии, к тому же несколько большего калибра. Наконец, к началу ХХ века сложился тип эскадренного миноносца, способного к океанским переходам и предназначенного для торпедных атак кораблей противника и защиты своих соединений от его лёгких сил. Ко второй половине 10-х годов ХХ века эти корабли достигли уже водоизмещения 600 – 900 тонн и ничем не напоминали своих скромных предков.

В это время, во многом благодаря появлению лёгкого двигателя внутреннего сгорания, идея “москита моря” возродилась. И наряду с эсминцами в состав мировых флотов опять начали входить маленькие, но, в отличие от катеров Макарова, очень быстроходные и вооружённые мощными торпедами торпедные катера. Они показали себя эффективным родом морского оружия в обеих мировых войнах, за десятилетия опять значительно выросли в размерах и были сняты с вооружения флотов развитых стран только в 80-х годах, с распространением ракет класса “корабль–корабль”.

А спецоперации маленьких катеров с большими взрывными зарядами и человеком на борту против кораблей неприятеля теперь можно наблюдать, пожалуй только у террористов — вспомним подрыв американского эсминца “Коул” в йеменском порту Аден 12 октября 2000 года. Да это и не совсем тот случай, ведь пластиковую лодку с четвертью тонны взрывчатки вели два фанатика–смертника, а не экипаж профессионалов, намеренных победить и выжить.

Существуют также разновидности изобретённого когда-то специфического оружия, не исчезнувшие, не трансформировавшиеся в нечто другое, а продолжающие применяться в наше время примерно в том же виде и для тех же целей. Это относится, например, к оснащению боевых пловцов–диверсантов, которое остаётся в принципиальных чертах неизменным вот уже около ста лет.

боевые пловцы

Вечером 31 октября 1918 года итальянский миноносец доставил ко входу в австрийский порт Пола не совсем обычную торпеду. Вместо зарядного отделения в носовой части её были закреплены две мины. Торпеду не выстрелили из аппарата, а аккуратно спустили на воду, и небольшой катер отбуксировал её к воротам в боновом заграждении, защищавшем акваторию порта на расстоянии около километра от входа в гавань. Здесь был запущен двигатель торпеды, и два пловца, держась за специальные тросовые концы, малым ходом повели её к цели. За 4 часа, с 23 трёх часов до 3 часов утра, рулевые провели свой снаряд через все препятствия и прикрепили мину к днищу дредноута “Вирибус Унитис” — одного из четырёх сильнейших кораблей австрийского флота. В это время пловцы были замечены, взяты в плен и подняты на палубу этого самого “Вирибуса Унитиса”. Не замеченную австрийцами торпеду отнесло течением к пароходу “Вена”, и оставшаяся на ней вторая мина, взорвавшись, отправила пароход на дно.

Первая мина была оснащена взрывателем с часовым механизмом. Итальянцы не хотели умирать, но они хотели выполнить задание. Поэтому они рассказали обо всём командиру корабля только тогда, когда поздно уже было разоружать мину. Экипаж успел покинуть корабль на шлюпках, а огромный линкор затонул через 10 минут после взрыва.

Вообще итальянцы — пионеры в создании и применении групп боевых пловцов в современном понимании этой категории сил специального назначения. Вслед за ними подобные подразделения были созданы во многих флотах мира. В январе 1943 года англичане применили почти такие же торпеды уже против авторов новации: двумя электрическими торпедами с отделяемыми боевыми частями, на каждой из которых сидело по два пловца в легководолазном снаряжении, в базе Палермо были потоплены крейсер “Ульпио Трайяно” и транспорт “Виминале” водоизмещением 8500 тонн.

Современные варианты таких “подводных мотоциклов” – сверхмалые подводные лодки “мокрого” типа – используются, в основном, для доставки водолазов-разведчиков. Так, на вооружении американского Командования спецопераций с конца 70-х годов состоит сверхмалая ПЛ типа Mk8, имеющая дальность плавания 67 км и скорость до 17 км/ч. Имеется такая техника и в российском ВМФ.

А вот о японских торпедах “Кайтэн”, управляемых смертниками, говорить в этой статье не хочется. Так же, как о немецких человекоторпедах конца Второй мировой, в которых формально была предусмотрена возможность покидания кабины непосредственно перед взрывом. Это уже больше похоже на смесь отчаяния с презрением к человеческой жизни.

Автор Владимир Мейлицев.